Тыркова А.В. Дневники. 1904.07.14 [В гостях у Крупской и Ленина]

14/VII.[1904]

Оборвала на вопросе. Значит судьба велит ждать на него ответа. Подождем.

Пока отмечу обоих вожаков двух других русских революционных партий.

Красивый голубой вечер спускался к мечтательному, приветливо-нарядному Женевскому озеру. Я ехала в Женеву. Мне хотелось повидать [Надежду Константиновну] Ленину (78) и вперед делалось холодновато при мысли, а ну как она меня окатит партийным презрением. И мысль, что ее, широкую и чуткую, тоже заразила сектантская озлобленность, пугала и тяготила. На меня уже пахнуло там, около Clarens (79), где равнодушно-гостеприимный уголок уже десятки лет укрывает беспокойных русских изгнанников, - пахнуло лихорадно-неуживчивой атмосферой этого изгнанничества. И это было тяжело, эгоистически тяжело, п[отому] ч[то] ведь это именно те люди, с кот[орыми] мне предстоит жить, быть может, всю жизнь.

Но рядом зазвенел русский детский голосок и что-то бесконечно родное послышалось в этом голосе. Я не заговариваю с русскими, но тут не удержалась. Мать, молодая, русская не только по расплывчатым чертам миловидного широкого лица, но главное по тому ясному, притягивающему огню мысли, кот[орый) горел в ее больших искренних серых глазах, отвечала охотно и умно. Я скоро поняла, что она не только эмигрантка, но и связана с социалистами [-революционерами]. Если бы я шепнула тяжелодумным, невозмутимым швейцарцам, сонно разглядывавшим прихотливую красоту Савойских гор, что эта миловидная барыня, так нежно, так весело болтающая с хорошеньким белокурым сынишкой, — террористка, косвенная пособница нескольких убийств, они, пожалуй, не поверили бы мне.

Она, шутя и посмеиваясь, рассказывала мне, какое осиное гнездо — бедная русская эмиграция, в какой вечной напряженности внутренней борьбы друг с другом живет знаменитая Женевская Carouge'ка (80). Но она и муж в стороне от этого. И это правда. Вся их партия в стороне от этих дрязг.

Вовремя подвернулась мне эта милая террористка. Живым и жизненным веяло от нее. И я веселее бегала по Женеве, разыскивая Лениных.

Живут, конечно, в рабочем квартале, на окраине. Отдельный домик (40 fr. в месяц). Прислуги нет, разгром и грязь. Во-первых, переезжают, а во-вторых, наверное, всегда грязь. Наде некогда, да и не охота. Потребностей в комфорте, очевидно, никаких. У него может быть и есть, у нее, наверное, нет. Все ушло в мысли и в борьбу. Живут, несомненно, хуже западного рабочего и вряд ли многим лучше русского. Но эта борьба пошла куда-то по ложному пути и все эти усилия, весь идеализм, вся напряженность духа, все это бесследно падает в бездонную, жадную яму мелких распрей.

Говорю об этом с Надей. Она, ласковая и радостная ко мне, с болью, с горечью говорит: «Владимир (81) слишком идеализирован, слишком верил. Если бы ты знала сколько грязи, мелочности... Прямо руки опускаются...»

А у меня не хватило духу сказать, что ведь Владимир больше всех виноват. Он вожак, на нем ответственность, а тут еще и его затеи, кот[орые] я не хочу называть интригами, п[отому] ч[то) верю в его преданность идее.

Пришел и он. Некрасивый, маленький, лысый, с умными, внимательными глазами. Не удержалась, говорю ему, зачем это он играет на руку Плеве. Ведь их раскол все партийные дела остановил. Признает, что это так. «Но иначе нельзя было». Очевидно, со мной как с «освобожденкой» говорить не желает.

И потом, когда они приходили ко мне в Вех (82), говорил больше отшучиваясь. «Ведь нас с вами, когда революция настанет, повесят и спрашивать не станут, что им взять, отрезки или всю землю. Или вы надеетесь уцелеть?»

— Конечно, — уверенно ответил Ленин. — Это вас повесят, а меня никогда. Как только наступит революция, мы станем во главе движения.

—           Неужели вы думаете, что оно будет настолько дисциплинировано? Значит, у вас сейчас уже такие крепкие связи с массой?

—           Да. В одном Петербурге я считаю не меньше 3000 организованных рабочих. Мы будем руководить ими. А они связаны органически с толпой.

Меня очень интересует, обманывал ли он себя или меня. Будь у него 3000 организованных рабочих, да он завтра же мог бы устроить не демонстрацию, а восстание: Я думаю, он и сам не верит в эту цифру.

Вообще в нем тщеславие партийной борьбы как будто затуманивает человека с планом. В нем нет той душевной прозрачности, кот[орая] пленила меня в Готце (83). Этот действительно живет не только упорной, но и упрямой жизнью духа. Итальянская тюрьма довершила дело якутской ссылки. Готцу еще нет 40 л[ет], но он сейчас калека и едва ли не безнадежный. Он не владеет ни ногами, ни руками. Только мысль ясна и деятельна. Борьба, беспощадная, неустанная борьба с произволом, политическим и классовым, наполняет его нелегкую жизнь.

Я нашла его в большом, элегантном отеле, куда загнала его ужасная болезнь. Он лежал в кресле-кровати под тенью толстого каштана. Поворачиваться он не мог, скрюченную руку протягивает с трудом и только лицо, живое, подвижное, красивое лицо еврея-идеалиста говорит о непрестанной работе мысли. Горячо и интересно заговорил он о партиях, о России, о моем процессе (84). И во всем, что он говорил, чувствовался человек, живущий мыслями, а не обыденщиной, хотя бы и партийной. С уважением и похвалой отозвался он о П. Ст|руве]. Но об с[оциал]-д[емократах] говорил с нескрываемым раздражением. Оскорблен их мальчишеским неумением уважать противника.

И опять, как тогда при встрече с сероглазой барыней, кот[орая] оказалась женой его ближайшего соработника, я невольно отметила контраст между его индивидуальной мягкостью и беспощадностью правосудия, кот[орое] творит его партия.

Две швейцарские девочки, босоногие и вежливо-жалкие, боясь просить милостыню, - это запрещено в свободной, буржуазной стране, - молча, но выразительно смотрели на нас. По нервному лицу Готца скользнуло выражение почти страдающего сострадания.

—           Дай им мелочь, — почти резко сказал он жене, прерывая какую-то теоретическую фразу. Мы говорили как раз о терроре, и он указывал, что это только печальная необходимость, вызванная отсутствием, невозможностью иной борьбы с открытым забралом.

Здесь текст приводится по изданию: Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма. [Сост. Н.И. Канищева]. М., 2012, с. 63-65.

Примечания

78. Крупская Надежда Константиновна (1869-1939) - партийный и государственный деятель. Одноклассница Тырковой, одна из ее близких подруг. Член «Петербургского союза борьбы за освобождение рабочего класса». Член РСДРП с 1898. Секретарь редакции газет «Искра», «Вперед», «Пролетарий», «Социал-демократ». Жена В. И.Ленина.

79. Кларенс (Clarens) — городок на правом берегу Женевского озера в кантоне Во, предместье Монтрё.

80. Каруж (Carouge) — городок в южном предместье Женевы, на р. Арв; основан в XIII в.; с 1816, по Туринскому договору, передан в кантон Женевы. Тыркова русифицирует название по типу каружская деревушка.

81. Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870—1924) — виднейший деятель российского социал-демократического движения, лидер его левого крыла. Основатель РСДРП, один из организаторов Октябрьской революции и создатель советского государства.

82. Беке (Вех) — городок а кантоне Во в долине р. Роны.

83. Общепринятое написание фамилии — Гоц Абрам Рафаилович (1882— 1940), член ЦК эсеровской партии, входил в Боевую организацию партии. С 1915 на поселении.

84. Имеется в виду привлечение А. В. Тырковой к суду в связи с ее участием в нелегальном провозе через границу запрещенного в России либерального журнала «Освобождение».