Вермахт

Вопрос: Вы признаете, что, согнав в Озаричские лагеря более 10 000 человек, нетрудоспособных женщин, стариков, где они находились на открытой площади от содержания их на холоде, создавали среди них большую смертность? Ответ: Да, признаю, что заключенные в Озаричских лагерях дети, нетрудоспособные женщины, старики в состоянии их истощения и заболеваемости сыпным тифом от содержания на холоде умирали в большом количестве. Причинами такой большой смертности являлись созданные нечеловеческие условия для заключенных, т.е. содержание на холоде, голодными и без оказания медицинской помощи. Вопрос: Вы подтверждаете, что [пребывание] в лагерях сыпнотифозных больных, вместе с истощенным и нетрудоспособным населением, находящимся в антисанитарном состоянии, вызвало быстрое распространение и заражение сыпным тифом среди заключенных — здоровых детей?

Насколько мне известно, приказ о расстреле войсками политработников Красной Армии немедленно после их пленения был отдан Гитлером в первые же дни похода на Россию. Я лично, как командир артиллерии при 40-м танковом корпусе 123, начал принимать участие в боевых действиях в России только в конце июля 1941 года (Великие Луки). Так как я не был командиром данного соединения, то я не могу сказать, как выполнялся этот приказ в отдельных случаях в первые месяцы участия в боях 40-го танкового корпуса. Я знаю только, что отрицательное отношение к этому приказу со стороны личного состава подразделений все более усиливалось. Но, бесспорно, расстрелы имели место! Количество расстрелов зависело от отношения к этому приказу командиров. Когда я 2-го января 1942 года принял командование 86-й пехотной дивизией 124, передо мной сразу же встал вопрос, должен ли выполняться этот приказ Гитлера. Мой предшественник, генерал-лейтенант Виттгёфт*, вскоре после поступления приказа Гитлера, отдал приказ политработников, как и всех остальных военнопленных, отправлять в лагери военнопленных. Я оставил этот приказ Виттгёфта в силе.

С самого начала военного похода против России я был начальником штаба ХХХХ танкового корпуса, командующим генералом которого был генерал танковых войск Штумме. Штаб сначала в бой не был введен, находился еще в резерве. И я не помню, чтобы штаб получал последний приказ, по которому расстреливались все советские политические руководители. Этот приказ мы не получили лишь потому, что тогда мы еще находились в г. Вена. Но содержание этого приказа мне известно. Я знаю, что он проводился в действие всеми войсками в сентябре 1941 г., подчиняющимися корпусу. Это было в боях под гор. Великие Луки. При штабе корпуса допрашивался один политрук Красной Армии, отставший от своей части, а потом был расстрелян капитаном Кандуч из 1 -ц.

Я родился в гор. Штеттин — Германия. Отец мой, Эбергард фон Куровский, был генералом от инфантерии (пехоты), принимал участие в Первой империалистической войне, командуя немецкой дивизией, умер в 1927 году. Мать моя, Ольга фон Мартене происходит из семьи генерала прусской армии, в момент моего пленения проживала с моей семьей в городе Эльбине *. До Первой империалистической войны родители имели капитал в 225 000 марок, но после инфляции сбережений осталось только на сумму 20 000 марок. Образование: в 1914 году окончил 8 классов гимназии в гор. Кобленц, в 1921-[ 19]22 гг. посещал 3 семестра Высшей технической школе в гор. Шарлоттенбург, с 1929 по 1932 годы был слушателем Военной академии генерального штаба в гор. Берлин и закончил ее со званием капитана. Женат на дочери высшего чиновника финансового управления в гор. Берлин — Эрике, урожд[енной] фон Дюлонс, до моего пленения проживала в гор. Эльбинге. Сын, Удо, 1923 года рождения, убит на итальянском фронте, сын Гернот — 1925 г[ода] рождения, курсант военной кавалерийской школы в гор. Бромберге, сын Эбергард — 1928 года рождения, находится в фолькештурме в Восточной Пруссии, дочь — Роза, 1926 г[ода рождения], работала практикантом-агрономом в одном из имений в провинции Шлезвиг-Гольштейн. По наследству я получил от родителей капитал в сумме 50 000 марок.

В 1905 году по окончании гимназии я поступил добровольно в качестве юнкера на службу в немецкую армию. До лета 1912 года командовал взводом в 10-м Баварском артиллерийском полку. Одновременно со службой в армии с 1907 по 1912 годы проходил курс обучения в вечернем отделении Мюнхенского университета по факультету географии, этнографии и геологии. С 1912 по 1914 годы был в научной экспедиции в Иран, после чего совершил путешествие по Индии, Аравии, Египту, Палестине, Сирии и Турции. С начала войны 1914 года в составе 10-го артиллерийского [полка] как командир батареи участвовал в боях на Западном фронте. С ноября 1914 по конец 1916 годах руководил военной экспедицией, предпринятой по заданию Генштаба в Иран и Афганистан с целью организации там повстанческого движения против англичан. По возвращении из экспедиции, до марта 1918 года, служил помощником начальника штаба фронта на Ближнем Востоке. Затем, до конца войны, я являлся офицером генштаба при 8-й Баварской дивизии и 3-м Баварском корпусе. Весной 1919 года в составе Добровольческого корпуса Эппа участвовал в подавлении революционного выступления в Мюнхене и Нюрнберге.

Вопрос. Работая в Советском Союзе по восстановлению промышленности, от какой организации Германии вы действовали? Ответ: По восстановлению промышленности в России я работал непосредственно от германского Генерального штаба, всегда был непосредственно связан лично по этому делу с начальником Генерального штаба генералом Хассе. Вопрос: А в Советском Союзе с кем вы были связаны непосредственно по вопросам восстановления военной промышленности в СССР? Ответ: По вопросам восстановления военной промышленности в СССР я непосредственно был связан с Генеральным штабом Красной Армии. Лично имел дело по указанным выше вопросам с начальником воздушных сил Барановым, начальником бронетанковых сил, фамилии теперь его не помню *, и с начальником Химического управления Фишманом. Отдельные вопросы мне приходилось решать с Шапошниковым и Ворошиловым. Вопрос: Каким образом вы осуществляли практическую помощь Советскому Союзу по восстановлению промышленности?