Поиск по документам XX века

Loading

Письмо

Рубрика "Письмо" на сайте Документы XX века представлена широко, даже слишком. Поэтому подавляющее большинство писем отмечено иным тэгом, например, МИД СССР или другими. К собственно этой рубрике отнесены письма, не подпадающие под иную классификацию, например, личные письма исторического лица своим близким друзьям и членам семьи.

+ + +

Дама с прислугой, держащей письмо.

ПИСЬМО. Французский термин l'écriture, как он разрабатывался в структуралистской традиции, не поддается точному переводу на другие языки: и в английском wrighting, и в немецком Schrift или Schreiben теряется целый пласт значений. Письмо указывает на реальность, не сводимую к интенциям той или иной производящей текст личности. У Ж. Деррида l'écriture почти равнозначно «первописьму» (Urschrift); в постструктуралистском (Постструктурализм) литературоведении, исходящем из теоремы о «смерти автора», обращение к феномену п. обусловлено отказом от связи языка с человеком как его началом и источником. Понятие письма играет ключевую роль в полемике деконструктивизма (реконструкция) с традиционной литературой как литературой «присутствия» - по аналогии с дерридианской критикой «метафизики присутствия».

Согласно Р. Барту, письмо есть «точка свободы писателя между языком и стилем». Пишущий всегда находится в промежутке между языком, данным ему как внешнее, и идущим «изнутри» стилем; у него, таким образом, не остается иного выбора, кроме формальной реальности письма. Письмо выражает отношение между творчеством и обществом.

Современная лингвистика, как и греческая философия, начиная с Платона, третировала письмо как нечто вторичное по отношению к языку как речи. Согласно Ф. де Соссюру, единственным оправданием существованию п. является репрезентация речи. Абсолютный примат речи, голоса, фонемы над письмом стал для Ж. Деррида поводом поставить вопрос о лого-фоно-центризме современной европейской рациональности. Ж. Деррида находит, что убеждение Ф. де Соссюра в абсолютной чуждости письма внутренней системе языка восходит к известному утверждению Аристотеля, согласно которому речь непосредственно передает представления души, письмо же всего лишь выражает то, что уже заложено в речи, голосе. Тем самым устная речь оказывается ближе к истине, чем письменная, которой остается скромный удел «материи», «внешнего», «пространственного». Речь движима живым дыханием, тогда как письмо ассоциируется с омертвлением, несет в себе смерть; оно, по сути, уже есть смерть, или, как говорит Ж. Деррида, всегда имеет характер завещания.

Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009, с. 168-169.

 

 

Е.М. Чемоданова - И.М. Майскому. 8 января 1922 г.

Не с Марса, не с Луны и даже не из «Царства Солнца», а (увы!) уже из самой Москвы шлю тебе, дорогой Ваничка, эту записку вместе с номером журнала (заготовлен был еще летом для одной неудавшейся оказии). Передаст их тебе один из моих южных друзей, каковых перекочевала сюда порядочная компания - не для всех юг оказался таким живительным, как для меня. Четыре года там - яркая полоса и в работе и в сфере* личной, калейдоскоп впечатлений, переживаний и выводов, всех тонов - для гармонии и черные краски нужны и красно-кровавые, непрерывное «горение» и всяческие «взлеты к солнцу» «вечно вольной птицы - Пичужки» (как в 20 лет я написала на одной карточке).

Письмо Н.А.Семашко В.И.Ленину от 25 октября 1921 г.

Около месяца тому назад в Петербурге был арестован известный профессор хирург С.П. Федоров. Арест его, вторично производящийся, вызвал большое волнение в заграничных кругах, где имя Федорова хорошо известно. От т. Федоровского из Берлина я получил телеграмму с просьбой «успокоить» ученых насчет судьбы проф. Фед[оров]а.

Я дважды просил т. Уншлихта поскорее рассмотреть дело проф. Фед[оров]а; т. Уншлихт обещал, но следственная часть ВЧК затягивает дело...

Н.И. Ляховецкая - И.М. Майскому. 20 апреля 1921 г.

Получены все твои письма, телеграмма и посылка, почему ты так беспокоишься. Ведь Юл[енька] тебе писала. Неужели потерялось письмо. Дело вот в чем. В феврале Лева приехал из Риги (они там, он - советник миссии) и насильно увез меня с собой на поправку. Юл[енька] тоже настояла, и я уехала. Поехала на месяц, а прожила почти 2 ½ месяца, подкрепилась, а теперь все идет насмарку.

Письмо Н.В. Чайковского генералу А.И. Деникину. 23 апреля 1919 г.

Глубокоуважаемый генерал Антон Иванович! Решаюсь писать Вам, побуждаемый исключительно чувством тревоги за судьбу Вашей армии при существующих в высшей степени трудных и сложных обстоятельствах. Слишком велика для всех нас эта ставка и слишком тяжела та ответственность, которая возложена на нас судьбою за будущее нашей великой, но болеющей Родины, чтобы мы могли считаться с условностями в такую критическую минуту, и воздерживаться высказывать друг другу то, чем мы можем, по общему мнению, помочь общему делу...

Письмо приват-доцента Петроградского университета П. Сорокина в Северо-Двинское бюро партии коммунистов. Ноябрь 1918 г.

Я отправляюсь сейчас добровольно, без вызова в Чрезвычайную Комиссию для того, чтобы дать объяснение в моей политической деятельности и предоставить себя ее суду, если в моей деятельности усмотрено будет преступление. Хочу дать объяснения и правящей партии коммунистов. С декабря 1917 г. я почти прекратил политическую работу и с этой целью выехал сюда в начале июня, однако тот факт, что я был противником Октябрьского переворота, носил звание члена Учредительного собрания, числился в партии социалистов-революционеров и, наконец в июне здесь выступил два раза с речью заставили меня быть в стороне от народа, опасаться с наступлением событий в Архангельске ареста и поэтому принуждали меня, начиная с конца августа делать вид, что я скрываюсь, фактически же из этих трех месяцев я прожил два в городе и около месяца в лесу...

Письмо А.В. Чаянова — Н.П. Макарову, 21 ноября 1917 г.

Как Вы уже знаете наверное из нашей телеграммы, съезд Лиги 21 ноября состоится. Он будет или весьма маломощный, если тогда будет что-нибудь происходить в политической жизни, или, наоборот, очень многолюден, если он войдет в сферу политического действия данной минуты.

Во всяком случае, все меры к его наилучшей организации нами принимаются и, надо думать, что человек 100 он соберет.

Теперь о министерстве. Вы и Маслов не совсем верно поняли мое прошение об отставке. Этот документ, переданный в Ваше распоряжение, ибо возможны ситуации, при которых он может быть нужен. Сам адрес указывает, что это не документ окончательный и решенный...

Письмо А.В. Чаянова — А.А. Рыбникову от 28 октября 1917 г.

Пишу, подъезжая к Харькову. Решил не ездить из Москвы в Питер на предполагавшийся раньше срок между 27 [...] и 30 окт[ября] (днем моего выезда в Харьков).

Ни дела отдела, ни питерские прелести не привлекали меня настолько, чтобы лишний раз прокатиться между ним и Москвой взад и вперед, побывавши в Петербурге собственно 1—2 дня.

Вместе с тем я решил категорически отказаться от моей обязанности товарища м[инист]ра. Не знаю только, кому вручить отставку. Связь с отделом * по артельному договору нельзя разорвать без наших переговоров лично. И нельзя бросить все на полдороге...

Письмо А.В. Луначарского к жене от 27 октября (9 ноября) 1917 г.

Ты, конечно, из газет знаешь все подробности переворота. Для меня он был неожиданным. Я, конечно, знал, что борьба за власть Советов будет иметь место, но что власть будет взята накануне съезда — этого, я думаю, никто не знал. Может быть, даже Военно-революционный комитет решил перейти в наступление внезапно, из страха, что, занимая чисто оборонительную позицию, — можно погибнуть и погубить все дело.

Переворот был сюрпризом и со стороны легкости, с которой он был произведен. Даже враги говорят: «Лихо». Войска дисциплины не нарушают. Хотя в Зимнем дворце был все же разгром и эксцессы (убийств не было), за которые страшно и тяжко нести ответственность...

Письмо М.П. Жакова к С.Ф. Васильченко 25 октября 1917 г.

Троцкий делает доклад о текущем моменте. Положение ясно определилось. Некоторая часть нашей партии не представляла себе последствий наших собственных лозунгов. Если бы мы не сделали шагов к осуществлению их, то поступили бы как соглашатели. С тех пор как мы в большинстве, лозунги утратили агитационное значение, они компрометировали нас, поскольку мы не делали шагов к осуществлению. В последнее время в партийных кругах дискуссии. Крайние полюса: 1) заговор, 2) никаких реальных последствий в тактике. Ленин указывал, что заговор не противоречит принципам марксизма при условии, если классовые и политические отношения складываются в сторону резкого конфликта, если заговор вытекает из тех отношений. Физический барьер на пути к власти надо преодолеть ударом, силой...

Письмо А.В. Луначарского к жене от 25 октября 1917 г.

Пишу утром 25. Фактически борьба за власть началась. Можно сказать, что в наступление первым пошел Керенский. Обстоятельства 24-го ты знаешь из газет. Поэтому пишу тебе только то, что касается меня. Я весь день провел в Думе, т.е. сначала на заседании (экстренном) Управы, а потом Думы. Я говорил и там и здесь. Главное — в Думе, где говоришь публично, где совершаешь политический акт. Политически я, конечно, солидаризовался с большевиками. Для меня ясно, что вне перехода власти к Советам нет спасения для России. Правда, есть еще выход — чисто демократическая коалиция, т.е. фронт: Ленин, Мартов — Чернов — Дан — Верховский. Но для этого нужно со всех сторон столько доброй воли и политической мудрости, что это, по-видимому, утопия...

Письмо А.В. Чаянова — А.А. Рыбникову, А.Н. Челинцеву, Н.П. Макарову, 6 октября 1917 г.

Дорогие Александр Александрович, Александр Николаевич и Николай Павлович!

С.Л. Маслов тянет меня в товарищи себе и кооператоры настаивают на моем согласии *. Вы знаете из моих писем и разговоров, насколько это трудно и тяжело для меня в настоящее время.

Если есть возможность заменить меня Мацеевичем, было бы очень хорошо. Не считаю, однако, себя вправе отказать, переношу вопрос на Ваше совместное с С.Л. Масловым усмотрение. Как решит артель, так и постараюсь сделать, если хватит сил.

В.В. Вересаев - И.М. Майскому. 8 августа 1917 г.

Я перечитал Ваши статьи о Лассале и Бебеле2 и нахожу, что оне вполне по-дошли бы к нашей «Культурно-просвет[ительной] библиотеке»3. Иностранных слов оказалось количество весьма большое — литерация, гегемония, рауты, экзотический, «comme il faut»*, «coup d'etat»2* и пр. Пользуясь Вашим разрешением, я их все переделал на русския. Но пришлось сделать еще кое-какия изменения - все немецкия слова и цитаты перевести на русский язык, ссылки на источники, разумеется, выбросить; выбросить также указания на кое-какия факты и события, для широкой публики малоинтересныя.

И.М. Майский - Н.П. Высоцкой. 5 июля 1917 г.

Наконец-то я снова очутился дома. Два дня и две ночи я почти непрерывно провел в стенах Таврическаго дворца. Не спал, не ел, не пил - не до того было. Пришлось пережить за эти 48 ч[асов] много, так много незабываемаго - тяжелаго и радостнаго, гнетущаго и ободряющаго. Когда увидимся, расскажу обо всем подробно. Сейчас замечу лишь, что общим итогом этих двух дней я доволен, особенно доволен той твердостью, которую в столь критических обстоятельствах обнаружили органы революционной демократии.

И.М. Майский - Н.П. Высоцкой. 10 июня 1917 г.

Я очень обра(дован) ...(со)общением, что ты пр(инимаешь) позицию В.М. , хотя бы и «скрепя сердце». Обрадован тем более, что, в сущности, подобная позиция не соответствует твоей натуре и психологии. Боюсь только, что, если ты попадешь в Петроград, который бурлит и кипит (на мой взгляд, бурлит и кипит в значительной степени излишне, ибо сейчас больше всего на свете нужна органическая работа), ты пойдешь «влево». Впрочем, твое признание, что одна партийная работа тебя не удовлетворяет и что тебе хочется участия в общегосударственной работе, дает надежду, что и на берегах...

Н.П. Высоцкая - И.М. Майскому. 4 июня [1917] г.

Сегодня кончился съезд 1, много горечи и тяжелаго осталось на душе, была большая, тяжелая и напряженная работа в атмосфере взаимнаго раздражения и недовольства. В.М.2 удалось, громадными усилиями, сладить, сплотить до известной степени партию. Можно думать, что в будущем не разойдемся, если наш центр не будет тянуть, слишком вправо, если у него хватит ума и такта уступать и считаться с левым течением

Страницы

Подписка на Письмо