Поиск по документам XX века

Loading

Письмо

Рубрика "Письмо" на сайте Документы XX века представлена широко, даже слишком. Поэтому подавляющее большинство писем отмечено иным тэгом, например, МИД СССР или другими. К собственно этой рубрике отнесены письма, не подпадающие под иную классификацию, например, личные письма исторического лица своим близким друзьям и членам семьи.

+ + +

Дама с прислугой, держащей письмо.

ПИСЬМО. Французский термин l'écriture, как он разрабатывался в структуралистской традиции, не поддается точному переводу на другие языки: и в английском wrighting, и в немецком Schrift или Schreiben теряется целый пласт значений. Письмо указывает на реальность, не сводимую к интенциям той или иной производящей текст личности. У Ж. Деррида l'écriture почти равнозначно «первописьму» (Urschrift); в постструктуралистском (Постструктурализм) литературоведении, исходящем из теоремы о «смерти автора», обращение к феномену п. обусловлено отказом от связи языка с человеком как его началом и источником. Понятие письма играет ключевую роль в полемике деконструктивизма (реконструкция) с традиционной литературой как литературой «присутствия» - по аналогии с дерридианской критикой «метафизики присутствия».

Согласно Р. Барту, письмо есть «точка свободы писателя между языком и стилем». Пишущий всегда находится в промежутке между языком, данным ему как внешнее, и идущим «изнутри» стилем; у него, таким образом, не остается иного выбора, кроме формальной реальности письма. Письмо выражает отношение между творчеством и обществом.

Современная лингвистика, как и греческая философия, начиная с Платона, третировала письмо как нечто вторичное по отношению к языку как речи. Согласно Ф. де Соссюру, единственным оправданием существованию п. является репрезентация речи. Абсолютный примат речи, голоса, фонемы над письмом стал для Ж. Деррида поводом поставить вопрос о лого-фоно-центризме современной европейской рациональности. Ж. Деррида находит, что убеждение Ф. де Соссюра в абсолютной чуждости письма внутренней системе языка восходит к известному утверждению Аристотеля, согласно которому речь непосредственно передает представления души, письмо же всего лишь выражает то, что уже заложено в речи, голосе. Тем самым устная речь оказывается ближе к истине, чем письменная, которой остается скромный удел «материи», «внешнего», «пространственного». Речь движима живым дыханием, тогда как письмо ассоциируется с омертвлением, несет в себе смерть; оно, по сути, уже есть смерть, или, как говорит Ж. Деррида, всегда имеет характер завещания.

Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009, с. 168-169.

 

 

А.М. Коллонтай -А.А. и И.М. Майским. 11 сентября 1932 г.

Огромное спасибо за чудесную книгу 1 - точно побывала в Финляндии, стране, которая связана для меня со многими серьезными и интересными событиями прошлого. Книга лежит на «почетном месте» в «золотой» гостиной. Мне очень приятно было побыть с Вами, я освежилась в беседах с Вами, Иван Михайлович, и радовалась на милую Агнию Александровну. Наверно скоро поедете в Москву? Черкните, когда вернетесь.

И.М. Майский - М.В. и А.А. Нестеровым. 28 августа 1932 г.

Вот мы и дома, дорогие друзья, и как-то даже не верится, что всего несколько дней тому назад мы были в гостях у Вас, ходили по улицам Осло, любовались несравненным Тюре-фиорд и мысленно воображали судно викингов плывущим по его голубой глади. Но, хотя мы уже дома, воспоминание о Норвегии остается с нами и, вероятно, останется еще очень долго. Мы оба единодушны в том, что Норвегия - страна редкой красоты, и мы страшно довольны, что имели случай хоть на короткий срок ее увидеть и ощутить.

02. И.В. Сталин - М. Горькому.

Наконец-то вырвался из цепи и могу написать Вам ответ.

Молчать целых 2 месяца - это, конечно, свинство. Но посудите сами: а) работа по подготовке хозяйств<енного> плана на 32 год1; б) одновременно работа по подготовке директивы для составления пятилетнего плана2; в) одновременно работа по организации обороны на Дальнем Востоке3; г) одновременно тысячи текущих вопросов, не терпящих отлагательства... А я ведь только человек и к тому же далеко не совершенный.

Подготовительную работу по XVII партконференции4 можно считать законченной, и теперь я более или менее свободен...

01. М. Горький - И.В. Сталину.

Прилагая копию письма моего Илье Ионову1, я очень прошу Вас обратить внимание на вреднейшую склоку, затеянную этим ненормальным человеком и способную совершенно разрушить издательство "Академия". Ионов любит книгу, это, на мой взгляд, единственное его достоинство, но он недостаточно грамотен для того, чтоб руководить таким культурным делом. Я знаю его с 18-го года, наблюдал в течение трех лет, он и тогда вызывал у меня впечатление человека психически неуравновешенного, крайне - "барски" - грубого в отношениях с людьми и не способного к большой ответственной работе. Затем мне показалось, что поездка в Америку несколько излечила его, но я ошибся, - Америка только развила в нем заносчивость, самомнение и мещанскую - "хозяйскую" - грубость. Он совершенно не выносит людей умнее и грамотнее его и по натуре своей - неизлечимый индивидуалист в самом плохом смысле этого слова.

И.М. Майский - В.Э. Мейерхольду. 25 декабря 1931 г.

Очень жалею, что никак не мог Вас сегодня поймать, хотя несколько раз пытался это сделать и лично, и по телефону. Буду проездом назад, из Москвы в Финляндию, 29.XII , и, м[ожет] б[ыть], тогда Вас увижу. Теперь одна просьба. Податель настоящих строк - г[осподин] Карл Зундстрем* - финский журналист, который дружественно к нам расположен и который приехал на короткое время в СССР для некоторого ознакомления с нашей жизнью, особенно с ее культурными достижениями. Зундстрем* много слышал о Вас и очень интересуется Вашим театром.

И.М. Майский - З.А. Никитиной. 15 июня 1931 г.

Большая просьба к Вам. Все материалы по изданию «Калевалы» 1 на русском языке уже давно посланы «Академии» 2, в том числе мое предисловие, иллюстрации (в красках и без красок) и пр. Ничего больше от меня уже не требуется. Вступительная статья проф. Бобриха имеется. В каком же положении дело? Несмотря на мою двукратную просьбу, никакого уведомления от «Академии» я не имею. Вернулся ли уже из отпуска Чагин?

И.М. Майский - Е.М. Ярославскому. Февраль 1931 г.

Если припомните, весной 1929 года я говорил с Вами об оказании материальной помощи в виде ежемесячного пособия вдове Степняка-Кравчинского, уже много десятилетий проживающей в Лондоне. Мне было очень приятно узнать, что с осени 1929 г. Фанни Марковна Степняк стала получать ежемесячное пособие в размере, если не ошибаюсь, 15 фун[тов]. Однако сейчас я получил извещение, что вот уже в течение 2 мес[яцев] выплата пособия прекращена. По-видимому, это находится в связи с нашими валютными затруднениями последнего времени.

И.М. Майский - В.Э. Мейерхольду. 31 января 1931 г.

Дорогой Всеволод Эмильевич! Как ни хотел я попасть на репетицию «Последний решительный»1 - не вышло. Времени не хватило. Заела предотъездная суета: мы говорили с Вами 23-го, а уехал я 27/I. Надеюсь, в следующий раз буду счастливее. Сердечный привет Вашей жене. Моя жена кланяется и желает успехов Вам обоим.

И.М. Майский - З.А. Никитиной. 18 января 1931 г.

Одно маленькое дело. Сообщите, пожалуйста, Тынянову, что А.В. Литвинова (жена т[ов]. Литвинова) имеет для него какое-то интересное литературное предложение. Пусть Тынянов снесется с ней по адресу: Москва, Хоромный тупик (около Красных ворот), д. 2/6, кв. 72 А.В. Литвиновой, тел. 2-69-87. Скоро увидимся. Собираемся выезжать назад в Финляндию 22-23 января.

И.М. Майский - А.А. Нестеровой. 17 сентября 1930 г.

Очень рады были, дорогая Нестерушечка, получить Ваше письмецо 1. Нако-нец-то! Вы жалуетесь на нас. По-моему, не совсем справедливо. Правда, Агния насчет переписки того-с... Так же, как и Вы. Но я в переписке довольно аккуратен, если... я знаю адрес моего корреспондента. А вот Вашего адреса я, к сожалению, очень долго не знал. До такой степени не знал, что о Вашем перемещении из Москвы в Лондон первую весть получил через газеты: увидал портрет супруга Вашего на страницах «Манчестер Гардиан» 2 с соответственной подписью.

И.М. Майский - А.А. Майской. 21 августа 1930 г.

Пользуюсь оказией, дорогая Агнешечка, и пишу тебе несколько строк. Прежде всего, о твоей возможной поездке на юг. Последнее слово остается, конечно, за тобой, и ты можешь решать этот вопрос как хочешь, но мои соображения по данному поводу такие. Мне кажется, что ехать на юг имеет смысл, если только врачи предпишут тебе определенное лечение, которое можно найти в Кисловодске, Сочи, Крыму и т.д. Если же такого определенного лечения, связанного с югом, не будет, а тебе требуется просто* некоторая забота об общем состоянии организма, то на юг ехать нецелесообразно.

И.М. Майский - М.И. Ляховецкому. 14 июля 1930 г.

Мне очень бы хотелось повидаться нынче с тобой, мой дорогой старик, и вот что я хочу тебе сказать по этому поводу. В скором времени я еду в отпуск, в СССР. Рассчитываю быть в Москве в первой половине августа, потом проеду на Кавказ и в начале октября вернусь в Финляндию. Была у меня мысль заехать к тебе в Златоуст, но боюсь, что у меня не хватит времени сделать такой значительный крюк. Поэтому у меня возникла мысль, не смог ли бы ты приехать в Москву либо в первой половине августа, либо в начале октября.

04. М. Горький - И.В. Сталину. 17 февраля 1930 года

Считаю необходимым сообщить Вам письмо, полученное мною из Парижа от Петра Петровича Сувчинского1. Вместе со Святополком-Мирским2 Сувчинский был основоположником "евразийской" теории и организатором евразийцев. Летом 27 г. оба они были у меня в Сорренто. Это - здоровые энергичные парни, в возрасте 30 - 35 лет, широко образованные, хорошо знают Европу. Мирский показался мне особенно талантливым, это подтверждается его статьями об эмигрантской литературе и книгой о текущей нашей. За эту работу3 эмиграция возненавидела его, и он принужден был переехать в Лондон4, где сейчас пишет книгу о В. И. Ленине5. У него и Сувчинского широкие связи среди литераторов Франции и Англии...

А.С. Макаренко – М. Горькому. Октябрь 1929 г.

Простите, что я Вас беспокою. Когда я у Вас был, Вы мне рекомендовали издавать мою книгу не у «Народного Учителя», а в Госиздате. В моей книге выходит к последнему времени, когда я прибавил несколько совершенно необходимых теоретических глав, до 20 листов. Такую солидную книгу мне самому не хочется издавать в «Народном Учителе». Наконец мне просто хочется поступить так, как Вы советуете. Вы, вероятно, имеете для этого основания...

И.М. Майский - З.А. Никитиной. 24 июня 1929 г.

Попали вот в [такие] места, милая Зоинька, и решили Вам напомнить о себе. Живем в Финляндии пока неплохо. Погода хорошая, природа приятная, много нового и интересного. Собираемся скоро в большое путешествие по стране. Как вы? Как Ваши летние планы? Привет Н.М.1 Агния низко кланяется.

Страницы

Подписка на Письмо