Поиск по документам XX века

Loading

Зубатов С.В.

Зубатов С.В. (1864-1917) - сын обер-офицера, участник народовольческого кружка в Москве, с 1885 г. секретный сотрудник Московского охранного отделения. С 1889 г. чиновник для поручений Отделения, с 1894 г. помощник его начальника, с 1896 г. начальник. В 1902-1903 - заведующий Особым Отделом Департамента Полиции. Осенью 1903 г. по личному распоряжению министра В.К.Плеве уволен в отставку в чине надворного советника; сослан во Владимир. При известии о Февральской революции покончил жизнь самоубийством.

Подробнее см. ст. Зубатов Сергей Васильевич на портале ХРОНОС.

Далее читайте документы:

Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 61-62 за 1907 г.

Сильное и отрадное впечатление производит предпринятая «Гражданином» настойчивая проповедь внесения ясности и определенности в редакцию наших основных законов. Для верных самодержавию сердец подобная мера — нравственная, непреоборимая потребность; для правильного общего течения государственных дел это — неотложная необходимость. Выяснись вопрос точно и определенно, часть борющихся сил непременно оставит арену: одни — в силу удовлетворенности; другие — за безнадежностью дальнейшего препирательства, и общий уровень боевого настроения несомненно спадет. Останутся в действии непримиримые элементы и профессиональные политики, которые, по самому своему существу, обязаны уже политиканить; широкие же слои населения, затянутые в политику самою неопределенностью положения вещей, тотчас и с величайшим удовольствием оставят свою, невольно занятую, позицию. Впрочем, последнее замечается уже ныне воочию. Остается, так сказать, только поставить точку над i.

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 24 января 1907 г.

Итак, баста! Прекратим нашу с вами, Сергей Васильевич, переписку... до, до... конституции в России!.. Она будет, мы до нее доживем, — это верно... Итак, прекратим переписку, — признаюсь, мне не хотелось бы этого. Вы, несомненно, интересный корреспондент, — много могло бы ваше перо сказать всем нам любопытного, важного... Но что делать! Замолчим!.. Вы меня называете: «неугомонным», — позвольте остаться мне верным самому себе и прекратить нашу переписку не иначе, как письмом же...

С.В. Зубатов - В.Л. Бурцеву. 21 января 1907 г.

Наша переписка вызвала страшную тревогу в охранном мире; меня завалили запросами: что, как, почему? Положение мое становится трагическим. Одни умоляют меня бросить эту затею и пожалеть их, так как гнев начальства может отозваться на них, как на присных мне, другие прямо ничего не понимают и острят: «о ваших сношениях с «убийцами», вроде Б., здесь уже давно говорят, и пассаж этот поистине удивителен; следовало бы вас сфотографировать во время беседы с Б.; несомненно, что фотография разошлась бы в большом количестве; напишите, что из всего этого вышло1. Я ответил, что гора родила мышь, и, не давая адреса для свидания, вы, очевидно, дело это прикончили. И вдруг опять всплывает этот пикантный вопрос...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 22 декабря 1906 г.

Получил ваше письмо о Тр[епове]. Да, я говорил вам о своих амнистиях Л.-Меликову, С.-Мирскому и Витте, но о Трепове умолчал. По вашим словам же, ему место не за государственными делами... Может быть, сможете доказать, что есть люди хуже его, даже, что в его характере были и хорошие черты... Но для защиты Трепова этого мало. В жизни русского общества так много ужасного, что значительную долю ответственности за этот ужас Трепов должен взять на себя...

С.В. Зубатов - В.Л. Бурцеву. 18 декабря 1906 г.

Какой вы милый, страстный и увлекающийся человек. Вам бы надо именоваться не Владимир Львович, а Кипяток Львович! Выводы ваши совсем не соответствуют посылкам моего письма. Я вам писал, что долголетняя практика убедила меня в ненужности, излишестве политической свалки, логическим выводом из чего являлось затеянное мною еврейское и рабочее движение. Я верил, что развивающееся равновесие общественных сил сделает излишним механический фактор. Следовательно, мое credo основывалось на примирении, уравновешении борющихся сил. Откуда вы взяли, что я «их» отрицаю, презираю, считаю вредными людьми. Они — необходимая историческая сторона.

С.В. Зубатов - В.Л. Бурцеву. 12 декабря 1906 г.

Милостивый государь Владимир Львович. Крайне признателен вам за ваше внимание и любезное письмо. Обнаруженных вами во мне талантов я и не подозревал. Искони я не жаловал канцелярщины, прибегая при нужде к диктовке, почему занятие литературным трудом мне представляется чем-то диким и несуразным. Кроме того я обретаюсь сейчас в непонятном даже для себя положении...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. 10 декабря 1906 г.

...Я давно чуял сердцем, что вы умом, душой не на «их» стороне, что вы их отрицаете, их считаете вредными людьми, вы их презираете. На вас мне было более всех досадно, что тем не менее вы были фактически с «ними», все прошлое давало им право с «надеждой» смотреть на вас, как об этом вы пишете. Вы дали им более чем достаточно данных так думать. Я, конечно, говорю не о Св[ятополк]-Мир[ском], не о Витте, — оба они, как Лор[ис]-Меликов — люди для меня крайне симпатичные, я их очень ценю, — и если бы ближе знал их, я бы выступил в их защиту. Вы знаете, о ком я говорю...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. [8 декабря 1906 г.]

Получил ваше второе ко мне письмо и перечитал его с таким же вниманием и интересом, как и первое, как и ваше письмо в «Вестнике Европы». Вы пишете прекрасно, ваши термины как топором определяют то, что вы хотите высказать. Вот кому следовало бы сидеть за письменным столом и писать, писать, писать... У вас нашлась бы обширная аудитория, в которой одним из первых был бы я...

С.В. Зубатов - В.Л. Бурцеву. 27 ноября 1906 г.

Ваше милое письмо меняет все дело. Только что сейчас сообразил, какую конец моего письма должен был причинить вам нравственную боль, — вам, творцу и душе «Былого». Усердно прошу и уполномочиваю вас проредактировать мое письмо, выкинув из него всякую элоквенцию и поместить его в той форме и тогда, когда и как вы признаете это нужным. Я никогда не высказывался публично о своей контр-конспиративной деятельности. По рабочему вопросу я отчитался в «Вестнике Европы», в этом же отношении надеялся использовать ваш журнал, такова была цель моего письма...

В.Л. Бурцев - С.В. Зубатову. [26 ноября 1906 г.]

Только что получил от вас письмо относительно статьи Гоца. Мы ищем истины и охотно восстановим все, что так или иначе ошибочно отмечено у нас на страницах «Былого». Нас никто и никогда не упрекнет, что прятали правду. Теперь в России, по крайней мере для истории 70—80-х годов, наступило уже время, когда мы все можем писать, или, по крайней мере, почти все. Скоро, наверное, рамки нашей работы могут быть раздвинуты.

С.В. Зубатов - В.Л. Бурцеву. 22 ноября 1906 г.

Только что прочел в сентябрьской книжке журнала «Былое» заметку о себе покойного М. Р. Гоца. В интересах истины прошу дать место на страницах редактируемого вами журнала нижеследующим моим замечаниям. Впервые я был вызван в охранное отделение 13 июня 1886 г. (а не «в конце 1884 или в начале 1885 г.») и, следовательно, «арест весной 1886 г. целого ряда революционеров (Пик, Гуревич и др.1)» не может относиться к моей инициативе, почему и «быть им вполне довольным» мне нет оснований. Наоборот, именно в поведении этих господ лежит причина моего озлобления на деятелей конспирации вообще и резкий разрыв с этой категорией людей.

Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 19 за 1906 г.

В манифесте 20 февраля нашел логичное, простое, практичное и целесообразное разрешение задачи — привлечь выборных от населения людей к законодательной деятельности и, при этом, непременно сохранить незыблемость основных законов Империи. Почин пересмотра основных законов сохранен за Монархом, а Государственному Совету и Государственной Думе предоставлено возбуждать предположения об отмене, изменении или издании обыкновенных законов...

Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 82 за 1906 г.

Законодательная, исполнительная и судебная власти не суть отдельные самостоятельные власти, а являются лишь функциями единой, по существу, неделимой государственной власти, как их сущности, получающими свои наименования в зависимости от объектов применения последней. Самая раздельность функций от их сущности достаточно свидетельствует, что обладание первыми не предполагает еще обладания и второю: для этого необходимы особые акты или события, вне которых может иметь место осуществление функций власти лишь по поручению ее верховного носителя, по делегации от него, в качестве его органа, а не по собственному верховному праву. Так именно обстоит дело с нашей государственной реформой...

Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 87 за 1906 г.

Особенность нашей русской конституции выражается в том, что последняя построена по формуле «царь и народ — нераздельное единство», между тем как в основу западноевропейских конституций положен принцип противоположения монарха народу; первая, поэтому, является формой монистического построения государства, а вторые — дуалистического. Эта разница — не случайность, а имеет серьезные исторические основания. Современное западное государство выросло из средневекового строя, признававшего права монарха и сословий, церкви и государства одинаково первоначальными и самостоятельными, почему эти субъекты прав могли вступать между собою и в борьбу и в соглашение.

Письмо С. В. Зубатова в редакцию журнала «Гражданин», № 3 за 1906 г.

...Что такое ограниченное и неограниченное самодержавие? Профессор Коркунов, ныне покойный, в своем «Русском государственном праве» так рэтот вопрос. Самодержавной власти может быть противопоставлено субъективное право (самодовлеющее собственное право) народа (отдельных сословий, местностей, граждан), — тогда является ограничение власти. Это и имело место в западной государственной жизни. Но может быть и так, что самодержавной власти будет противопоставлено не субъективное, а объективное право — не чужое право, а норма, закон. Законность явилась в нашей государственной жизни не ограничением, извне навязанным власти, а собственным ее созданием...

Страницы

Подписка на Зубатов С.В.