67. Из журнала № 13 первого департамента Государственного совета о назначении предварительного следствия по делу П.Г. Курлова, М.Н. Веригина, А.Н. Спиридовича и Н.Н. Кулябко, 11 мая 1912 г.

<…>* По содержанию вышеизложенного всеподданнейшего доклада и предъявляемых в оном к названным должностным лицам обвинений, ими представлены первому департаменту Государственного совета обширные письменные объяснения, касающиеся как фактической стороны произведенного расследования, так и правильности взводимых на каждого из них обвинений в тяжких преступлениях по службе.
Соображая предъявленные, во всеподданнейшем докладе сенатора Трусевича, к генерал-лейтенанту Курлову, статскому советнику Веригину, полковнику Спиридовичу и подполковнику Кулябке обвинения, с представленными ими, во исполнение постановления первого департамента, письменными объяснениями и подлежащими законами, департамент, прежде всего, считает необходимым заметить, что произведенное, согласно Высочайшим повелениям от 7 и 17 сентября и 4 октября 1911 г., сенатором Трусевичем расследование действий должностных лиц, принимавших участие в осуществлении мер охраны, во время посещения Его Величеством города Киева в августе месяце 1911 г., омрачившегося совершенным 1 сентября, в присутствии Государя Императора и его августейшей семьи, тяжким преступлением, как ввиду исключительной важности последствий, связываемых с недостаточностью принятых мер охраны, так и по сложности лежавших на названных должностных лицах обязанностей, требует обращения дела к судебному производству для всесторонней проверки всех обстоятельств, обнаруженных расследованием.
Выясненные расследованием данные указывают, что не только общие меры организации охраны были неудовлетворительны, но и в самом их осуществлении лицами, исполнявшими эти сложные и ответственные обязанности, не замечалось ни предусмотрительности, ни осторожности, ни распорядительности, которых следует требовать от должностных лиц, принявших на себя этого рода полномочия и к тому же облеченных всею полнотою власти и располагавших всеми средствами к выполнению возложенного на них поручения. В сем отношении не следует упускать из виду, что на всех названных должностных лицах, по свойству их службы, лежала прямая обязанность предупреждения и пресечения государственных преступлений, а в лице генерал-лейтенанта Курлова особым Высочайшим повелением было сосредоточено все дело охраны Священной особы Государя Императора во время пребывания Его Величества в городах Полтаве, Риге и Киеве, с подчинением ему всех без исключения чинов, находившихся в поименованных местах и командированных туда для поддержания порядка; причем за ним оставлена обязанность соблюдения вытекающих из закона (Свод. зак., т. I, ч. 2, прил. к ст. 8991, по Прод. 1906 г.) известных служебных отношений к дворцовому коменданту, на коего возложено общее наблюдение за безопасностью императорских резиденций и главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий. Таким образом, не только генерал-лейтенант Курлов, но и все остальные привлеченные к расследованию лица, состоявшие, во исполнение возложенного на генерал-лейтенанта Курлова поручения, в его распоряжении, как по занимаемым ими должностям, так и по роду обязанностей, которые специально лежат на участниках охраны Их Величеств во время путешествий, не могут быть почитаемы не ответственными за все то, что является последствием их бездействия и преступной непредусмотрительности в области осуществления мер охраны.
При наличности лежащих на них обязанностей охраны, безразлично, кто из них ведал какою именно частью, если явная неосмотрительность, нераспорядительность или бездействие могут быть отнесены, в большей или меньшей степени, к каждому. Поэтому, с приведенной точки зрения, не может быть признано заслуживающим уважения заявление полковника Спиридовича о том, что на его обязанности не лежало заведование розыском и что на него возлагались поручения, касавшиеся только предварительной выработки мер охраны и начальствование над отрядами секретной охраны, т.е. наружная охрана. По этому поводу нельзя не заметить, что для принятия целесообразных мер наружной охраны необходимо быть посвященным в те данные, которые добыты розыском, и самое выполнение таких мер охраны должно быть сообразовано с имеющимися агентурными сведениями. Правильность сего вывода находит себе подтверждение даже в объяснениях самого полковника Спиридовича, из коих усматривается, что он, состоя в распоряжении генерал-лейтенанта Курлова, сообщал, однако, дворцовому коменданту о положении розыска на местах.
Исходя из тех же соображений, представляется затруднительным согласиться с тем, что командированный в распоряжение генерал-лейтенанта Курлова статский советник Веригин, как исполняющий обязанности вице-директора департамента полиции, состоял при нем, Курлове, лишь для исполнения отдельных поручений и что на совещаниях по вопросам охраны и розыска – его служебные обязанности ограничивались только наведением и сообщением необходимых справок. Если даже обязанности статского советника Веригина и ограничивались, в действительности, пределами исполнения отдельных поручений в области охраны, то едва ли возможно отрицать, что он, будучи осведомлен о полученном от Богрова, заведомо для него принадлежащего к партии анархистов, заявлении чрезвычайной важности о готовящемся тяжком преступлении, обязан был немедленно доложить о том своему начальнику, генерал-лейтенанту Курлову, и не должен был умалчивать о той опасности, которая могла угрожать Священной особе Государя Императора вследствие предположенного начальником Киевского охранного отделения допущения Богрова в зрительный зал театра. Такая обязанность, несомненно, вытекала как из занимаемых им должностей, так и из того служебного положения, в которое он в то время был поставлен в отношении генерала Курлова.
Приходя, таким образом, к заключению, что данные всеподданнейшего доклада сенатора Трусевича содержать прямые указания на несоответствие действий всех привлеченных к делу лиц с долгом службы и принятыми ими на себя ответственными обязанностями, первый департамент не считает необходимым, при настоящем положении дела, требующего, ввиду предъявляемых к ним обвинений в преступных деяниях, влекущих за собою лишение прав, дальнейшего тщательного расследования (пункт 3 ст. 1089 Уст. угол. суд.) для определения степени и важности вины каждого из обвиняемых лиц, приводит соображения, относящиеся к оценке доводов и фактических указаний, выставляемых каждым из них в свое оправдание.
Подробно ознакомившись с делом и письменными объяснениями привлекаемых в делу должностных лиц, департамент находит, что объяснения обвиняемых, не во всем согласные с первоначальными их показаниями, отобранными при производстве расследования, и расходящиеся с обстоятельствами, им выясненными, не устраняют предъявленных к ним обвинений и требуют самой тщательной проверки предварительным следствием. При таких условиях подробная оценка объяснений названных должностных лиц и сопоставление приводимых ими доводов с обнаруженным при расследовании, должно составить задачу предварительного следствия, которое, согласно статье 91 Учреждения Государственного совета (Свод. зак., т. I, ч. 2, изд. 1906 г.), должно быть возложено на одного из сенаторов кассационных департаментов по Высочайшему назначению, в целях
приведения в известность как обстоятельств, уличающих обвиняемых, так и обстоятельств, их оправдывающих, на общих основаниях, преподанных судебными уставами (ст. 265 Уст. угол. суд.). В сем отношении требуемое по закону предварительное следствие должно выяснить соотношение тех последствий, которые могли наступить и действительно наступили, в связи с действиями и распоряжениями каждого из привлекаемых к делу должностных лиц, могущими, конечно, иметь неодинаковое значение для определения степени вины каждого из них в отдельности. Только после производства предварительного следствия департаменту будет предстоять разрешение вопроса о дальнейшем направлении настоящего дела (ст. 92 Уст. Гос. сов., изд. 1906 г.) соответственно всей совокупности обнаруженных данных.
По изложенным соображениям и разделяя, в существе, заключение всеподданнейшего доклада сенатора Трусевича о том, что против названных должностных лиц надлежит возбудить уголовное преследование по обвинению в бездействии власти, имевшем весьма важные последствия, департамент, со своей стороны, находит, что все приписываемые генерал-лейтенанту Курлову, статскому советнику Веригину, полковнику Спиридовичу и подполковнику Кулябке преступные деяния соответствуют признакам преступления, предусмотренного статьями 339 и 2 частью 341 Уложения о наказаниях.
Вследствие сего, первый департамент Государственного совета положил: 1) назначить по предъявленным к бывшему товарищу министра внутренних дел, ныне генерал-лейтенанту в отставке Курлову, отставному статскому советнику Веригину, полковнику Спиридовичу и отставному подполковнику Кулябке обвинениям в бездействии власти, имевшем важные последствия, производство предварительного следствия; 2) о назначении предварительного следствия поставить в известность министра внутренних дел и обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената, и 3) о предстоящем возложении производства следствия по настоящему делу на одного из сенаторов кассационных департаментов, по Высочайшему назначению, довести до сведения председателя Государственного совета.

Подлинный подписали: Николай Таганцев 214, Н. Шмеман 215, Евгений Тарау 216, Б. Штюрмер 217, А. Стишинский 218, П. Кобылинский 219, Зверев 220, Н. Мясоедов 221, Ив. Щегловитов, Макаров.

Скрепил: статс-секретарь Д. Коптев.

Примечания:

* Опущена справка с кратким изложением содержания журнала № 5 первого департамента Государственного совета от 20 марта 1912 г. и изложение всеподданнейшего доклада сенатора М.И. Трусевича, рассмотренного на этом заседании.

ГА РФ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 26. Л. 2–20. Типограф. экз.

Электронную версию документа предоставил Фонд изучения наследия П.А.Столыпина